Мой папа, Безуглый Антон Сергеевич, погиб в Химкинском районе, где жил и работал народным судьей Сходненского участка. Защищал он «порог родного дома» таким образом не только в переносном, а еще и в прямом смысле. Он был начальником штаба партизанского отряда, сформированного партийной организацией Химкинского района летом 1941 года. Отряд состоял из трёх групп по 30-35 человек с подпольным райкомом партии в Крюково. На территории района были организованы явки и схроны с запасами снаряжения на случай оккупации района фашистами. Задачами отряда было проведение разведывательных и диверсионных операций после вступления войск противника на территорию района.
Погиб он 27 ноября 1941 года в районе Черной Грязи, в единицах километров от Сходни, во время разведки после прорыва немецких танков по Клущинскому шоссе. Наступательные действия немецко-фашистских войск в рамках операции «Тайфун» продолжались еще 3 дня и завершились взятием Красной Поляны, когда фашисты сумели ближе всего приблизиться к Москве. После этого началось контрнаступление Красной Армии. Так Антон Сергеевич Безуглый стал одним из последних защитников Москвы, погибших при отражении наступления фашистов на Москву.
«…75 лет он считался пропавшим без вести, ибо ни в каких открытых официальных документах не упоминался. Конкретное место его смерти и где он похоронен, не известны до сих пор. Поиски будут продолжены».
Самым ранним моим «воспоминанием» о папе является его приход домой. «Как сейчас помню»: в дверях стоит «большой» человек в коричневом кожаном пальто с вытянутыми вперед руками и хочет поймать меня. И говорит: «Алчонок, лезь ко мне в карман!». А я, сумасшедшая от счастья, бегу к нему, лезу в его карманы — а там!!! А там разные конфеты, шоколадки. Он меня любит! — Это мой ПАПА! - Все!
«…Родилась я 17 ноября 1939 года, а 27 ноября 1941 года палы не стало. Мы жили в трехкомнатной ведомственной квартире в Химкинском районе. После его гибели нас стали постепенно выселять из квартиры, сначала опечатали две комнаты, а в третью переместили остатки мебели и вещей. Через некоторое время маму переселили в другое место. Условия жизни оказались такими, что меня отдали бабушке (маминой маме) в Москву на Лесную улицу. Как оказалось навсегда, так как у мамы потом образовалась другая семья. Так начались мои московские военные будни».
«…Другие эпизоды, связанные с войной, относятся уже к послевоенному времени. Я хорошо помню, как в районе Химок на замерзшем канале, тогда еще по имени Москва-Волга, немецкие военнопленные вырезали пилами бруски льда для промышленных холодильников. Охрана была не очень строгой, и нам, детям, разрешали подходить к ним. Жалея пленных, мы приносили им хлеб и кое-что другое из еды, какая была — ну какая она тогда могла быть. Они отвечали нам подарками-поделками. Мы, естественно, не понимали, что стояло между нашими народами, и поэтому охотно с ними общались. И я, конечно, в полной мере не могла осознавать, что кто-то из них мог убить моего Папу. Это ужас!»
«…Жизнь дошкольной детворы и свободное время школьников проходили во дворе и на соседних улицах. Гуляли одни, без присмотра, да и смотреть было некому и некогда, обстановка же на улице в смысле безопасности была в основном спокойной. Общались группами, разделенными по гендерному (мальчики и девочки) и возрастному принципу — у каждого была своя компания по интересам. Но иногда и объединялись. Я, например, играла с мальчишками в хоккей, когда не хватало игроков. Доверяли мне, естественно, самую невыигрышную роль — стояла вратарем. Зимой во дворе заливали каток, содержать который мы с удовольствием помогали дворникам. Коньки были, конечно, не у всех, но как-то удавалось покататься всем — делились. Коньки привязывались к валенкам веревочками. В основном это были «снегурочки» с загнутыми носами, у некоторых – «гаги». «Норвежки», т. е. беговые, были только у тех, кто занимался в секциях.
В весеннее и летнее время, когда было тепло, детская жизнь перемещалась на улицу. Все тротуары были изрисованы «классиками». Девочки любили прыгать со скакалками — индивидуальными, коллективными — когда одни крутили веревку, а другие прыгали поочередно до первого сбоя. «Неудачники» становились крутить веревку – скакалку. Виртуозы вообще скакали через две и даже три веревки. Популярны были игры «штандер» с мячом и, конечно, любимые казаки-разбойники, т.е. усложненные прятки, когда прятаться можно было по всей округе».