«…Я родилась в Феодосии в октябре 1939 года. Ещё до войны мы приехали в Химки, куда папу направили на работу в ЦНИЛХИ. Жили мы недалеко от больницы «Белые столбы», где позже располагался госпиталь (когда фашистов отогнали от Москвы). Когда началась война, его и старшего брата Гену сразу взяли в армию…»
«…Мы с сестрой ходили к Главному (сейчас ул. Московская) насыпному шоссе «провожать папу»: махали всем машинам с солдатами. Домов там не было, только прекрасная дубрава до больницы. Не могу вспомнить ни одного страшного, огорчающего эпизода. Не удивительно ли? Только это написала и вспомнила! Самое раннее и самое страшное [воспоминание] было: утро, тяжелое мамино дыхание в морозном воздухе и падение. Мама несла меня в детский сад и всегда падала. Падала она из-за того, что бежала по неровному полю, расположенному между Главным шоссе и домом №1 (сейчас №16 по ул. Ленинградской). Я всегда знала, что на этом поле она упадет и бросит меня, чтобы не придавить своим телом. Наш путь – от канала до дома № 1 долгий и в полной темноте. О, детский сад! Сколько радости он приносил нашим родителям и нам. Наш чудесный музыкальный руководитель - Александра Саввична. Какие праздники она устраивала нам! Мы знали танцы многих республик, народные песни. Я и сейчас могу их исполнить! 301 завод очень заботился о нас. Всегда была еда, медицинский осмотр, всегда было чисто. Александра Саввична была и художницей. Вот фотокарточка с пароходом: мы матросы, руководительница - Софья Иосифовна Эскина. А главное, они всех нас любили, мы всегда это чувствовали. Я не сомневалась, что меня очень любят, и я все могу сплясать, спеть, даже помочь больному мальчику - Белоногову, у него были нарывы на ногах (по правде, тяжелое испытание для меня)…»
«…Потом её (маму) назначили народным заседателем. Она отвечала за опоздания на работу в какой-то комиссии. Она иногда надевала сапоги, ушанку, шинель - какое страшное преображение! Наверное, она «входила в образ». Я очень тогда её боялась: это не мама. Это были какие-то командировки в лес, где её чуть не убили. Вскоре запретили, слава богу. Скольких она спасала, моя мама! На заводе трудились дети. Опаздывающие плакали: тетя, я не смог встать, я пришел поздно ночью. Мать тоже потом плакала. Видели мы её очень мало. Я все время у кого-то ночевала. Мать была строгая и очень добрая. Однажды, уже гораздо позже войны, один мужик упал в ноги к ней: «Фаина, ты же меня спасла. Я всё помню». Мать заволновалась и убежала. Вот для взрослых это действительно был ужас…»
«…Зимой не топили. Мать первая ложилась, чтобы согреть постель. Признаться, я не сильно страдала. Просто всегда хотелось есть…»
«…Два раза приезжал мой папа по ранению и братик Гена. Это было событие! Кира прибегала в сад, забирала меня. Ах, какой славный был мой папа! От него пахло ремнями, сапогами и ещё другими чудесными запахами. Я, помню, спрашивала: сколько немцев осталось? Мама им устраивала баню в комнате…»
«…Как-то к нам в комнату вошел немец с тряпками, отец одевался. Он только махнул рукой. Но я запомнила его болезненное незнакомое лицо. Немцы были пленными, копали около дома. Они улыбались нам, детям, а я смотрела на них со странным чувством, без сожаления. Это чувство живет у меня и сейчас. Мне стыдно, но ничего не могу с собой поделать! Не было доброты к ним в моем сердце. Отец никогда не культивировал в нас это. Он вообще ничего не рассказывал. Помню, однажды отец привез нам мед! Налил в блюдца, мы дружно отказались. Папа вышел, заплакав. Впервые заплакал. Жалко папу…»
«…Папа и брат вернулись не искалеченные, но израненные. Папа болел жестоко, кричал по ночам и хватался за портупею. Мама успокаивала: «Ты – дома!». Отец освобождал Кенигсберг. Получил орден. Все смотрели на папу, и я очень гордилась им! Позднее он встретился с Сафоновым, которого оставляли в начале войны для партизанской деятельности. Он всегда был весел и пьян. Мы носились на его машине и заезжали во все пивнушки. Я совершенно не боялась. Все были счастливы. И как они общались! Все были братья. Видимо, папе не хватало его друзей…»
«…Хотелось бы рассказать о нашем «Большом доме» (№16). Кто в нем жил! В каких красавиц превратились после войны эти замученные женщины, сидевшие у нас при коптилках. Сколько знаменитых людей приютил этот многоквартирный дом № 1. Вот возвращался летчик «Женька» - испытатель с работы (Иван Евграфович Федоров, лётчик-испытатель завода №301), так его звали в Испании). Мы висли на нем. Он был большим и добродушным. О нем написаны книги. Так и стоит его дача около нашего бывшего дома 21-А на ул. Маяковской…»